Ярко светило солнце, заставляя щуриться и высматривать вдали киоски с мороженым. Куранты пробили ровно двенадцать раз. Катались на роликах дети. Их визгливо облаивала собачонка на тощих лапках, чем-то напоминающая свою хозяйку. На лавочке, в тени облезлых пыльных деревьев, вечно нетрезвый баянист зарабатывал себе на кусок хлеба. Девушка с собачкой дёрнула спутника за край рубахи (Гриш, давай ему мелочи дадим, жалко же). Шумели машины, от пруда пахло тухлой рыбой и почему-то морем.

Ида лежала на газоне, подстелив под себя куртку. До встречи ещё шесть часов, домой нельзя, родители уверены, что она уже неделю как с братом в Кирове, а спать хочется нечеловечески. Можно, конечно, в трамваях, но от конечной до конечной максимум полтора часа, а ещё трясёт, бабульки вечно просят место уступить и душно. Поэтому она просто лежала на траве и пыталась дремать, отгородившись от мира качественными наушниками.

В голове мелькали цветные картинки и странные мысли, которые приходят только на грани между сном и явью. «Надо в магазин зайти за краской, а ещё вчера Лёня на меня странно посмотрел. Говорят, его в отделение увезли. Интересно, почему милиционеры ходят в синей форме, они хотят быть похожими на грязное осеннее небо? Хоп, мусорок, не шей мне срок… А пруд чертовски красив, если смотреть сверху, даже мусора не видно, который в воде плавает. Надо его собрать. Надо собрать всё в большие бутылки. Всё жёлтое собрать. А если жёлтого будет не хватать, то мы покрасим, обязательно покрасим».

Солнце почему-то перестало бить в лицо, и Ида инстинктивно открыла глаза. Свет загораживал высокий молодой человек. Он стоял на газоне и с глупой улыбкой смотрел на лежащее тело с раскинутыми в стороны руками. «Волосы забраны в небольшой хвост, небритость, клетчатая рубашка навыпуск, кеды со звёздами, в руках зеркалка, — ещё один хипстер», — поставила она диагноз.

—Ты что, фоткал меня?
— Ну да, — растерянно ответил хипстер. — Ты так мило спишь.
— Очень мило. Наверно, как всегда, с раскрытым ртом и текущими слюнками. Тебе хорошо, ты выложишь это потом к себе на страничку и получишь пару десятков лайков, а я стану новым лицом интернет-приколов, меня будут узнавать на улицах, и придётся срочно эмигрировать из страны. А я пока не хочу, — выпалила она скороговоркой. — Ну что стоишь. Не заслоняй мне солнце, присаживайся.

Хипстер усмехнулся и послушно сел рядом.
— И вообще, я должна знать имя человека, из-за которого мне придётся эмигрировать.
— Вениамин. Дурацкое имя. Родители назвали в честь одного писателя-фантаста. Им хорошо, а меня всё детство Электровеником дразнили.
— Ещё одна жертва материнской любви. Будем знакомы, Идиллия, — саркастическим тоном ответила она и энергично потрясла протянутую навстречу руку. — Для обывателей просто Ида.
— Да уж. А я жаловался…
— Я привыкла. В детстве стеснялась, а сейчас даже нравится. Сначала все округляют глаза и переспрашивают раза два, потом обязательно посочувствуют, как я, бедная, с таким живу, зато запоминают навсегда. Один даже стихи мне пробовал писать, но не смог подобрать рифму.
— Про меня только дразнилки сочиняли во дворе. — Веня скривил лицо и нараспев продекламировал:

«Веник-вареник
задолжал нам денег.
Веня, дай нам три рубля,
а не то получишь, бля».

— Обыватели! — фыркнула Ида. — Ничего не понимают. Вот смотри, Вениамин. Ходят люди по набережной. Когда я лежала здесь одна, каждый второй оборачивался в мою сторону и пялился выпученными глазами, потому что не принято у нас, чтобы девушки на газонах валялись. Это грубое нарушение общественной нормы. Если бы на моём месте лежал мужчина, оглядывались бы в пять раз реже. Мужчина на газоне — это нормально, это в порядке вещей, может, он устал, или загорает, или просто алкоголик. Дурацкие гендерные стереотипы.

— А сейчас мы вдвоём здесь сидим, и в нашу сторону не смотрит никто. Мы можем песни петь, есть, спать, — прохожие даже не заметят, потому что это укладывается в одну из существующих моделей, называется, «девушка и парень». Даже если мы разденемся и полезем в Исеть купаться, никто не удивится. Мало ли, может, это новый тренд в романтических свиданиях.

— Просто два индивида с девиантным поведением нейтрализуют друг друга. Мы не представляем для общества угрозы, и оно соглашается на мирное сосуществование с нами.

Прошло несколько часов. Баянист устал, сложил инструмент в чехол и достал папиросы. Тень от фонарных столбов стала длиннее, мороженщица за углом чертыхнулась — закончился пломбир. У Вени в кармане зазвонил телефон. Друзья хором что-то кричали в трубку и спрашивали, где его носит.

— Да не орите вы. Макс, я сегодня не приду. Ну и что, что обещал. Деньги за квартиру я вчера Лёхе скинул, можете не возвращать. Да, дела. Не отложить. Сам ботаник. Да ни хрена вы не понимаете. У вас там пьянка, а у меня… Идиллия.