Россияне мечтают о какой-то ерунде.

"В первую очередь, о том, чтобы жить в достатке, "не считая копейки" (40%), о хорошем здоровье (своём и близких) (33%), жить в справедливом и разумно устроенном обществе (33%), где добродетель и труд вознаграждаются, а доходы людей обусловлены их трудом и квалификацией, где все имеют одинаковые шансы реализовать свои способности и равны перед законом.
Только вслед за этими главными мечтами значатся такие: хорошие дети (23%); своя отдельная квартира (21%); хорошая семья и интересная жизнь, самореализация (по 17 - 18%). Далее следуют мечты о собственном доме (15%), хорошем образовании (12%), возможности "быть полезным обществу, внести "свою лепту" в развитие России (11%), хорошей работе (7%). На последних местах находятся мечты "встретить настоящую любовь" (6%), стать уважаемым и известным человеком (4%), стать очень красивым, привлекательным (1%)."

Там дальше грустные слова о том, что мы теряем пассионарность и цивилизационую специфику, "которая пока еще сохраняется на уровне исторической памяти, архетипов, идеалов и нормативно-ценностной системы". И царят настроения социального анархизма.

"За годы реформ наши сограждане настолько погрузились в свои проблемы, а государство настолько самоустранилось из сферы целеполагания развития нации, что россияне постепенно стали утрачивать характерную для них ранее энергетику "большой цели"," поэтому мы не можем теперь совершать невозможное, не летаем в космос и не побеждаем войны.

Я умею веселиться.

Надо перевести тысячи? Пожалуйста, я возьму текст про беременную от школьника 16-летнюю девочку, а в следующий раз про питерскую коммуналку, где хозяйка каждую ночь делит постель с разными мужчинами, на кухне патлатые мужики рассуждают о смысле жизни, а немецкий корреспондент тихо смотрит и охуевает.

Надо проанализировать социологическое исследование? Я найду опрос, посвящённый русской мечте.
Надо написать рецензию? Я откопаю старую запись из блога и уберу оттуда матерные слова.

Когда я сижу в библиотеке, то понимаю и чувствую всей кожей, что не смогу работать в офисе.
Меня убивает монотонное гудение кондиционеров, щелчки чужих мышек и эта особенная, деловая разновидность гробовой тишины, заключённая в стены блевотно-бежевого цвета.

В кои-то веки снилось что-то хорошее.

И воспроизвести почти ничего не могу. Помню только последний фрагмент. Там у меня было странное хобби. Нужно было стоять на возвышенности у водоёма или реки, очень долго смотреть вдаль и… ну не знаю. Ждать просветления, что ли. Причём смотреть нужно было как-то по-особенному, не все это могли, но у меня получалось.

И ещё была сюжетная линия, но я её совсем не помню.

Меня тут анонимы спрашивают, как я буду выбирать себе мужчину.

Выбирать.
Вы такие смешные.
Если бы всё так просто было, пришёл в магазин, а перед тобой модельный ряд. Вот, пожалуйста, на любой вкус, в любой ценовой категории, как в песне про мужицкий дождь.
Это же не кетчуп и не стиральный порошок. Тут даже с моим скромным списком из пяти с половиной пунктов проблемы.

И вообще обычно получается либо "АААА О боже, какой мудак, но нееет, я бегу за тобой", либо "ну да, так-то человек хороший, но фу". Причём первая категория по классическому сценарию делает вид, что ты вообще не существуешь на этой планете.

Что бы мне там ни орали со всех сторон, я всё равно остаюсь при мнении, что лучше выбирать и не выбрать, чем не выбирать и плеваться потом от презрения к человеку, который рядом, и отвращения к себе.
Правда, иногда водка вносит коррективы в мои жизненные установки, но это другой разговор.

Фу, терпеть не могу что-то выклянчивать у людей.

Сегодня выпрашивала автомат.
Ну я же не могу подойти к преподу, на лекции которого я сходила один раз за семестр, и сказать: эй, слушай, я так-то опупеть какая крутая, у меня диплом со всероса по твоему предмету есть, и не нравится мне твой унылый бубнёж про Ксюшу Собчак и перескакивания с темы на тему, и плевала я на то, что не читала "Поединок" и не балдею от "Деревни".
И даже не могу сказать " у меня волосы под цвет Вашей бороды, поэтому мне нужен автомат".
Зато могу "ну пожалуйста, вы же мне круглешочки на семинарах ставили..."

Вообще люблю понятных преподов, строгих, но интересных и справедливых, от которых точно знаешь, чего ждать. Наш замечательный Че высылает файл с программой, и я точно знаю, что мне нужно сделать для допуска, какого числа контрольная и сколько баллов я за неё получу. У таких людей и не сдать не обидно.

А эти истерички меня достали. Сегодня у них хорошее настроение, завтра плохое. То им интонация твоя не понравится, то передумают в последний день. У некоторых просто с головой не в порядке.
И сиди гадай, как дурак. Повезёт-не повезёт.

Саша Чёрный
ЛЮБОВЬ

На перевернутый ящик
Села худая, как спица,
Дылда-девица,
Рядом - плечистый приказчик.

Говорят, говорят…
В глазах - пламень и яд,-
Вот-вот
Она в него зонтик воткнет,
А он ее схватит за тощую ногу
И, придя окончательно в раж,
Забросит ее на гараж -
Через дорогу…

Слава богу!
Все злые слова откипели,-
Заструились тихие трели…
Он ее взял,
Как хрупкий бокал,
Деловито за шею,
Она повернула к злодею
Свой щучий овал:
Три минуты ее он лобзал
Так, что камни под ящиком томно хрустели.
Потом они яблоко ели:
Он куснет, а после она,-
Потому что весна.

А что, если правда моя жизнь здесь и моя жизнь там, во сне, - это равнозначные вещи, и я воспринимаю сон как сон только потому, что не могу вспомнить все детали, когда просыпаюсь. Но это же ещё не доказательство.

Тогда всё объяснимо.
И то, почему я так хочу спать постоянно, когда в моей жизни ничего не происходит, потому что происходит там, и та реальность требует больше времени. И наоборот. Когда что-то происходит здесь, я почти не сплю, а значит, много сплю там, и мне почти не снятся сны, потому что там я сплю.

И то, что мне так плохо последнюю неделю, тоже объяснимо. Это потому что во сне я постоянно что-то пью. Но пью я там, а похмелье у меня здесь.

Кстати, во сне я тоже иногда что-то пишу в блог.

А может, я просто начиталась художественных книжек, где в той или иной степени обыгрывается эта идея, и мне просто нравится придумывать бред со множеством реальностей, я пытаюсь убежать от своих проблем, занимаясь поиском каких-то странных метафизических законов. А сны - это всего лишь работа воспалённого подсознания, в котором находят отражение все события из единственной реальности, которая здесь и сейчас.

Первая версия интереснее. Зато вторая вписывается в картину этого мира. Какая из них правдоподобнее, я и сама не знаю.

И снова про сны.
Пока они мне снятся, их надо записывать.

Я ехала в 18 автобусе, чтобы встретиться со Светой. Мы вышли, и она сказала мне подождать: ей нужно навестить приёмную семью. Я очень долго торчала на обочине, не зная, что делать. Она не возвращалась, а уйти без неё было как-то неудобно.
Тут она выскочила и сказала "бежим, бежим, пока она (младшая приёмная сестра Светы) не увидела, а то обнимать будет, расстроится". Мы побежали в сторону трамвайного кольца, а нас догонял бешеный ребёнок с криками "НЕЕЕТ, хочу сейчас сестричку увидеть, сейчаааас!" Ребёнок нас догнал и стал обнимать Свету, и никак не хотел её отпускать, хотя уже прибежала его мама и уговаривала пойти обратно.
Мама говорила, что нужно родить ещё одного вдобавок к пятерым, чтобы им дали дотацию на многодетную семью. А Света пусть ещё приходит, навестить.

***
Я помню, что пришла домой. Моя комната была в прежнем состоянии, как было года четыре назад, на полу лежал красный ковёр с нелепыми психоделичными узорами, шкафы стояли вдоль стен.
Там, во сне, я была нетрезвая и не помнила, где я была. Этот факт меня очень смущал, потому что в реальности, как бы я ни напивалась, общую нить событий, за исключением некоторых подробностей, помню всегда.
Меня посетили грустные мысли об алкоголизме.
Я поставила на пол полиэтиленовый пакетик, который почему-то был у меня в руках, вышла из дома и села на автобус.

Автобус ехал, а я очень долго передавала деньги за проезд. Дядька в проходе подозрительно осматривал мои монеты, как будто они были поддельные.
Вдруг со стороны водителя послышалось "девушка, передайте ещё пять рублей, вам на пиво не хватает". Я протянула дядьке пятак, он смотрел на него минуты две, переводя взгляд с монеты на меня, с меня на монету.
Качающиеся руки зачем-то передали мне вместо билета стакан с пивом, и я поняла, что если я не выйду из автобуса сейчас, то уеду в другой район.

Я с удивлением поняла, что нахожусь у автовокзала. Не знаю, зачем приехала сюда.
Уже через минуту я была на маленькой пригородной автобусной станции. Зашла на отделение почты и купила газету "Вечерний Екатеринбург".
У выхода меня встретила женщина, похожая не то на преподавательницу физкультуры в молодости, не то на Марину из тургруппы на Алтае. Она сказала, что у меня очень уставший вид.
"Иди поспи, тебе нужно лечь спать".

Но я отвертелась от ответа и зашла в дом своей бабушки (а в моих снах это верный знак безысходности и уныния, это место, откуда невозможно выбраться, что-то вроде Сайлент Хилла местного значения).
Там меня уже ждала мама.
- Что, съездила домой? Я же вижу, ты только вещи поставила и вернулась (я вспомнила про белый полиэтиленовый пакетик), а всё остальное время опять с друзьями гуляла. Даже не спала. Иди спать, срочно.
А я понимаю, что в руках у меня этот чёртов стакан с пивом, который мне дали в автобусе, он чудесным образом превратился в закрытую бутылку, и я прикрываю его газетой (так вот зачем я её купила!). Прячу бутылку в рюкзак, а с кухни голос мамы.
- Ну иди поешь тогда, я омлет с сухариками поджарила!
А я всё пытаюсь спратать бутылку. Толкаю её за ковёр, под диван…
- Что ты там прячешь?
- Ничего
- Я же вижу
- Тебе показалось
- Нет, я посмотрю.
И тут я разражаюсь тирадой:
- Мама, как мне жалко тех советских людей, которые годами жили в коммуналках, которые делили свою комнату на двоих, троих, четверых и ничего не знали о частной собственности, они же ненавидели своих родственников! Нет! Любить людей можно вечно, нужно лишь временами от них отдыхать…
Тут в комнате почему-то появляется Вова и рыжая баба, которую я вчера, пока ехала домой, увидела в автобусе и решила, что она на кого-то похожа.

И я просыпаюсь.
Не понимаю, почему в квартире темно и не пахнет омлетом, и где вообще все.

Если сны - это моя вторая жизнь, то той реальности я в каком-то запое, причём давно.

______________________________________
Вспомнила ещё.

Я была на вручении какой-то премии, это было очень торжественное мероприятие, приглашены представители высшего света. Парадная обстановка, ковровые дорожки, все дела.

Я надела красное пышное платье, золотой браслет на руку, какие-то аксессуары.
Спустя какое-то количество времени ко мне подходит Элька и голосом, полным презрения, говорит снять браслет. Я спрашиваю, почему. Тут подходит её мама, и они вместе начинают говорить мне, как я безвкусно одета, какая это вульгарность, как я позорю их и всё мероприятие в целом. Мне стыдно, я говорю "хорошо, хорошо", снимаю браслет. "Ну без браслета же не так всё плохо, да это платье я надевала на выпускной, ну и что, что у меня другого нет".
И тут смотрю в зеркало и замечаю, что волосы на голове у меня собраны в странный пучок, под красным пышным платьем надеты жёлтые джинсы и мятая оранжевая футболка, в которой я хожу на физкультуру. А сверху ещё чёрная кофта, или что-то вроде того.
Это выглядит более чем нелепо, я убегаю куда-то.

Жизнь вокруг кипит, однокурсники сдают долги, фотографируются с Сашей Грей, находят работу, съезжают и переезжают, беременеют, влюбляются.

А мне снятся тяжёлые сны, не хочется ничего делать, ни во что не верится. Сил хватает только на то, чтобы посмотреть в серое небо, пролистать ленту новостей, поплакать от бессилия, съесть пироженку и лечь спать.

Вчера вышла из универа после пары физры на улице с этими вечными кроссами (я не умею бегать, 500 метров - и я умираю). Просто шла, шла, шла вперёд по Белинского, совершенно не в ту сторону, куда мне надо. До гудения в ногах, до тех пор, пока не поняла, что если пройду ещё квартал, то не буду знать, как потом дойти до дома.
Детское, нелепое желание потеряться, не возвращаться, забыть.

И в плеере так в тему
В тапочки влез, на диван сел,
нет меня здесь, нате вам всем, нет меня здесь!

В сумке лежит железнодорожный билет, но ещё больше месяца ждать.

Я всё реже выхожу из дома, и писать-то не о чём, кроме снов.

Сегодня снилось что-то длинное и угнетающее.
Вспоминаю - ничего особенного, обычный весёлый сон, но проснулась я с омерзительным ощущением. Пугали тёмные углы квартиры и хотелось плакать.

Во сне была зима.
Мы жили в Новосибирске, хотя он был больше похож на Питер, там было много речушек и обледенелых мостов.
Это была не то пьянка, плавно переходящая в сессию, не то наоборот, я плохо помню последовательность.

Была полутёмная большая комната в моей квартире, в центре стоял старый стол, который мы раньше, когда я была маленькая, раскладывали только на праздники, очень много пустых бутылок и гости, которые разбрелись по квартире.

Я сидела под столом и, кажется, смотрела на маленький огонёк свечи, ждала, пока придут папа с мамой. Мне не хотелось ни с кем разговаривать. По идее, это были мои друзья (потому что кто ещё мог пить со мной в моей квартире, родители у меня в алкоголизме замечены не были), но я не знала этих людей.

Было темно, я погасила свечу и легла на диван, где уже лежали какие-то люди. Рядом оказался один мой знакомый. Он рассказывал мне не то сказки, не то какие-то истории и обнимал, а мне было тепло и хорошо, и я его почти не слушала и смотрела в окно через волшебное зеркальце. Если его поворачивать под определёнными углами, то можно увидеть весь путь солнца по небу, от зенита до заката. Это было безумно красиво. Знакомый тоже попросил посмотреть, но я всё никак не могла повернуть зеркальце так, чтобы было видно и мне, и ему, а это было обязательное условие.

Потом квартира исчезла, и я оказалась в соседнем доме у подруги детства, с которой мы давно не общаемся. Я никак не могла вспомнить номер её квартиры, путала этажи и не могла зайти в дом. У неё был день рождения, она рассказывала, как весело они его отмечают, показывала какие-то жуткие бутылки с портвейном и ковры.
Я думала: какой ужас, меня ничего с этим человеком не связывает, надо ей хоть рассказать, что бывает нормальный алкоголь, зачем они эту гадость пьют.
Но не рассказала и ушла.

Потом я оказалась в коридоре факультета, в очереди на экзамен. Очередь тянулась невыносимо долго, я взяла задание и ушла.
Дальше, помню, сидела на одном из обледеневших мостов Питера-Новосибирска и не то составляла отчёт, не то писала эссе. Сидела прямо на асфальте, мост был маленький и очень узкий, почему-то не было ни прохожих, ни однокурсников, было холодно и одиноко.

Дальше я в подземном переходе с одногруппниками составляла для Зашихина летопись Великой Отечественной войны на маленьких круглых листочках. Это был проект-перформанс, мы эти листочки должны были где-то разбросать, а сама летопись должна была быть сценарием.
Листочков постоянно не хватало, я писала некрасивым, не своим почерком, а Зашихин стоял рядом и что-то бубнил в свою рыжую бороду, не давая сосредоточиться и что-то объяснить.

Когда мы сделали работу, нужно было эти листочки выбросить в колодец с гнилыми книгами. Туда бросали всё старое и ненужное.

Чтобы получить зачёт, нужно было купить семена в магазине и посеять их. Одногруппница не знала, какие брать. Я сказала: бери семена замороженных блинчиков с черникой, мантов и кабачков. Этого хватит. А ещё нам нужно ведро пломбира и статуя коровы.
На кассе оказалось, что статуя коровы стоит больших денег, и я почувствовала себя очень виноватой - деньги были общие.

Сессия вроде бы закончилась, и я шла в какой-то компании по заснеженным улицам (не помню, кто это был, возможно, те, кто был в первой части сна).
Мы заблудились, я пыталась прикурить сигарету от статуи коровы. Это был портсигар, на одном из его концов тлел уголёк, но я постоянно его роняла, и он обжигал мне руки.

Мы оказались на окраине города, и кто-то догадался, что чтобы найти дорогу к центру, нужно обойти большое здание психбольницы, похожее больше на завод.
Мы побрели по сугробам вниз, к нему, очень долго шли, пока не встретили Настю Купцову.
Я допытывалась:
- мы выйдем на ЖБИ, да? Скажи, точно на ЖБИ?
- Нет, вы на Елизавете, но правильно, вы психсанаторий обойдите, и выйдете…
Она объясняла дорогу, а я что-то кричала про ЖБИ.

Я проснулась раньше, чем мы нашли дорогу.

Снилась какая-то чушь про вписки, алкоголь и голых мужиков, которые бегают по моей квартире. Я их выгнала и отправила в магазин.

А потом наступила зима, процессия с факелами шла по лесу, а комментатор (опять закадровый голос) описывал всё происходящее. Люди должны были запустить фейерверк, шествие было посвящено какому-то празднику. Но они ждали, пока стемнеет, и шли, шли, шли.
А я пряталась от них за деревьями и молча, чтобы не обнаружить себя, наблюдала.
Потом люди закончились, и в небе я увидела залпы салюта.

Я повернула голову вверх и долго на него смотрела, пока комментатор не сказал, что в этих краях водятся волки, и сейчас как раз время, когда они могут прийти, я должна быть наготове.
Я потеряла равновесие и упала в сугроб. Пыталась встать, но мне то мешали еловые ветки, то голова неимоверно кружилась, то конечности отказывали, и я так и падала обратно на снег, всё кружилось перед глазами так сильно, что я ничего не могла понять.

В результате я встала всё-таки на четвереньки и сразу побежала к своему племени, чтобы предупредить их о волках (я была медведицей, или даже медведем, но почему-то до этого не задумывалась об этом).
Мы жили в овраге, то есть в каком-то большом углублении идеально круглой формы с высокими, но пологими стенами, по краям которых сразу начинался лес.

Я бежала изо всех сил, но опоздала.
В самой глубине, где лежат обычно наши детёныши, уже стоял белый волк и скалил зубы.
- Надо нападать, нападать, почему же они все стоят на склоне и смотрят, там же дети, маленькие и пушистые, съедят же, съедят, - думала я.
И правда. Волк уже подбирался к милому и ничего не подозревающему пушистому белому мишке, который лежал на спине и смотрел на волка.
Остальные волки стояли кругом на расстоянии и смотрели на вожака.

И я побежала прямо в центр, к нему, и мы начали драться. Впивались друг в друга зубами, пытались друг друга повалить, но я очень запыхалась, у меня всё так же кружилась голова, и хотя я была сильнее, ничего не могла сделать.
Наконец я его повалила на землю и начала душить. У меня не получалось. Я напрягала все свои силы, но мои тонкие человеческие! руки не могли пробраться сквозь густую шерсть, которая как будто пружинила. Волк хрипел, кашлял, но не умирал. Я вспомнила про шарфы и полотенца, которыми дети душат друг друга, прислоняясь к стенке, но под рукой ничего не было, и через несколько минут я отбежала и устало упала на склон.

Когда я открыда глаза, в середине ямы по-прежнему стоял волк, вокруг уже почему-то никого не было, только бегали туда-сюда ещё остатки племени, пара бурых медведей.
- Надо подойти к нему (к волку) и назначить другой день для схватки, я сейчас слишком устала, я не могу. А хотя… Зачем. Они же всех перебили, сейчас наплюют на все правила чести и съедят, съедят детей…

Тут я, кажется, проснулась, или просто больше ничего не помню.

На меня очень странно реагируют люди.
Скоро начну всех подозревать в заговоре с непонятно какой целью.

Ночь музеев в этом году уныла, как никогда, даже писать про неё ничего не хочется.

Я, конечно, мило поболтала о Тиме Раде, облике города и роли реки в сознании горожан с девочкой-волонтёром, которая проводила экскурсию по набережной, но на этом все положительные впечатления закончились.

А нет, вру. Ещё мне подарили классный резиновый браслетик с надписью "ай лав ночь музеев". Он зелёный и светится в темноте.

УрГУ впервые за три года вызвал такое ощущение неподдельной тоски, что я потом ещё два часа ходила с траурным лицом, как будто меня кирпичом прибили.
Сама громче всех кричала, что у нас всегда всё очень круто, а нашла пустые кабинеты, прошлогодние завитушки, свисающие с потолка, а в подвале психанутого мужика, который предлагал сфоткаться с портретом Путина, думая о Ленине, а потом с Лениным, которому нужно задать вопрос сакральной важности.
Арх натолкнул на размышления о том, что русское искусство - это либо ужасная пошлость, либо откровенная безысходность, достоевщина и боль. Впрочем, боль талантливая и многоплановая.

Ещё я ненавижу "критиков".
Которые окончили два курса художественной школы, но подходят с лицами экспертов, морщат нос и бурчат "фу, тут руки плохо прорисованы, а здесь вообще нарушено какое-то там правило перспективы, да и в целом выставка говно. И план у здания какой-то неархитектурный. И вообще у нас лучше".
Правило-хуявило. Отличная картина с глубокой идеей, я тебе в нос сейчас дам, заткнись, а. Сама нарисуй сначала так.

___________________________________________

Обратно домой не могла уехать. Стояла в вестибюле метро, дрожала от ветра, жадно ела бигмак, потому что он тёплый. Ждала обещанный городскими властями полуночный автобус.
Хрен вам.

Государство считает, что искусство, культура, образование и прочие извращения доступны и необходимы только тем, кто достиг определённого уровня социального развития и материального обеспечения. В общем, как по Маслоу, удовлетворил потребности в еде, безопасности, общении, уважении и тд. То есть среднему классу.
У среднего класса есть деньги на билеты и личный автомобиль.

А на автобусах ездит пролетариат. Пролетариат должен ложиться спать в 22:00, потому что ему утром на завод. А культурные ценности - это пожалуйста, по телевизору.

Раз, два, три, четыре, пять,
Вышел зайчик погулять,
Вдруг охотник выбегает,
Прямо в зайчика стреляет!
Пиф - паф ой-ой-ой
Умирает зайчик мой.
Привезли его в больницу,
Отказался он лечиться,
Привезли его домой,
Оказался он живой!

Вообще-то это просто приложение к докладу по современному русскому языку об особенностях синтаксиса Виктора Пелевина.
Попытка стилизации.
Задача была переделать в стиле автора вышеупомянутую считалочку.

***
Посреди поля, заросшего высокой, высушенной ветром травой, которая в это время суток и при такой погоде кажется особенно безжизненной, возвышался небольшой холм, к тому же, идеально круглый, как проплешина на голове лысеющего мужчины. Посреди проплешины со спокойствием Будды восседал человек, не обделённый ещё растительностью на голове, но уже заметно поседевший. Он протягивал длинные костлявые пальцы к пламени костра и старательно делал вид, что не замечает маленькой тени, быстро шнырявшей внизу пригорка.
Прошло несколько мучительно долгих минут, и тень быстрыми прыжками подскочила к пламени.

- Дед, а дед. А у тебя там случайно не водка? – спросила тень, показывая на большую стеклянную бутылку, внутри которой плескалась мутноватая жидкость.

- Самогон. – Невозмутимо отвечал дед. – Хватит мельтешить, садись, налью.

Заяц испуганно присел на край полена, лежавшего рядом с костром. Вид у него был потрёпанный; больше всего он сейчас напоминал архетипический образ детской игрушки, прошедшей огонь, воду и железную хватку хозяйки, которая, будучи жестокой, как все дети, роняла его на пол, отрывала лапы, оттачивала последние методы хирургических практик.
Сидеть рядом с дедом было страшно, опасения усиливала лежащая рядом и уже заряженная двустволка, но ещё больше не хотелось возвращаться обратно, в тёмные заросли степной травы.

Дед разлил по металлическим кружкам мутный самогон, достал из видавшего виды охотничьего рюкзака помятую жестяную коробку из-под леденцов, аккуратно приподнял крышку и зачерпнул ножом белый порошок; кинул щепоть себе в стакан, чуть меньше – зайцу. Помешал, позвякивая ножом о стенки кружки.

- Что смотришь? Не видал никогда? Пей. Это у нас с «Авроры» пошло, «Балтийский чай» называется.

Заяц недоверчиво посмотрел на своё отражение в кружке. Посиневшие щёки, ободранные уши, большие не то от темноты, не то от страха зрачки. Тоже мне, вышел погулять, нашёл время. Он зажмурился и выпил залпом мутную жидкость. В горле резко онемело, по телу разлилось приятное тепло, голос куда-то пропал.

Спустя несколько минут заяц заметил, что ему хорошо и спокойно, так, как не было, наверное, никогда; страх куда-то исчез, и впервые за всю свою недолгую жизнь он не оглядывался судорожно по сторонам, но смотрел на мир открытыми глазами. Он видел всю красоту летней степной ночи: полная, глазастая, чем-то похожая на него, зайца, луна, шелестящие от лёгкого полночного ветра стебли, свет от костра, плавно перетекающий в бархатную темноту. Какой приятный, благородный чёрный цвет.

- Вот она, жыыыызнь! – прохрипел заяц неожиданно низким, осипшим от водки голосом.
– Я живой! Живой! АААА НАМ ВСЁ РАВНО, АААА НАМ ВСЁ РАВНО, НЕ БОИМСЯ МЫ ВОЛКА И СПЕЦНАААЗ! – горланил он так, что было слышно в соседнем перелеске.

- Хорошо? А ты ещё отказывался, дурень. - Дед усмехнулся себе в бороду, помолчал, посмотрел в одуревшие глаза зайца. – Смерти, говоришь, не боишься? Живёшь? А знаешь ты, заяц, что такое жизнь?

- Ну это… способ существования белковых тел, форма материи… совокупность…

- Чегой? Какая тебе самокупность? Где твои белковые дела?

- Дед, ты чего, вот же, я сижу, ты сидишь, вас в школе не учили разве?

- А где мы с тобой сидим?
- В поле.
- А поле где?
- На Земле.
- А Земля где?
- В космосе.
- А космус твой где?
- В вакууме. Ну, в пустоте то есть, – Пояснил заяц для неграмотного деда.

- То-то, – Снова чему-то посмеялся дед. – А ты посмотри в неё, в пустоту-то.

И заяц стал вглядываться в край, где пламя от костра переставало освещать траву, и степь превращалась в пустую чёрную бесконечность. «А что такое бесконечность? Это когда пространства очень много или очень мало? Но если много, то оно в любом случае когда-нибудь закончится, а если мало, то уже закончилось, а значит – и внутри зайца что-то оборвалось. - Бесконечность – это там, где пространства нет вообще. Но что-то же там должно быть, не может же так, что всегда нет ничего, миллионы веков не было ничего и не будет… Но если нет пространства, нет и времени. И меня нет. И деда нет. И вообще ничего нет, а если так, то зачем и куда я ...».

Кто-то с силой выдёрнул его за уши из водоворота мыслей. Заяц повернул голову и увидел прямо перед глазами дуло старой дедовой винтовки, от неё пахло чем-то металлическим, а ещё порохом и сажей.

- Просыпайся быстро. Стрелять буду. Считаю до пяти. Рраз, два, тррри, четыррррр…

Тырррррррррррр.

Кто-то дёрнул его за уши. Артём повернул голову и увидел прямо перед глазами лист бумаги. От него пахло чернилами и краской. Только что прозвенел звонок, но весь класс не выбежал на перемену, а стоял тесным кружком вокруг парты Артёма, и эту толпу возглавляла большая и грозная, как девятый вал, Лидия Петровна.

- ЗАЙЦЕВ!
- Лидия Петровна? Вы мне скажите, это мне сон приснился, что я заяц, или… зайцу…

- Проснууулся. Чем он на уроках занимается! Ладно бы просто спал, а он какую-то ерунду читает. Что это? Кто тебе это дал? Этого Пелевина вообще запретить надо, наркоман старый, понапишет бреда, а дети потом мозг себе ломают, - сказала Лидия Петровна, развернулась и с чувством непоколебимого достоинства удалилась, повиливая бёдрами в проёме двери.