Свобода - не вещь, которой можно обладать или не обладать.
И даже не вещь, которую можно измерить.

Это твоя персональная шкала.
Как взять термометр, кинуть взгляд на ртутный столбик и посмотреть, сколько там сегодня. 36,6? Нормально.
У каждого норма своя.

И с этой шкалой можно только сверяться.
Нельзя достигнуть максимума и минимума, потому что шкала, которая у тебя в руках - только один отрезок и один способ измерения температуры.

Комнатному градуснику не светит показать когда-нибудь абсолютный ноль.
Ртутный, который лежит в аптечке, не поднимется выше 43, как его ни грей.

Мне не достичь уровня свободы астероида, летящего в космосе. Просто потому, что эта отметка выше того уровня, где заканчивается моя шкала.

Мне не опуститься до уровня молекулы в кристаллической решётке алмаза. Просто потому, что я не она.

В нашем распоряжении весь песок этого мира, и его песчинки никогда не иссякнут (с)

Тепло есть где-то внутри меня.
Вспоминаю Жирафа и его рассказ о то, как нужно топить камин внутри души.

Думаю о море, как пишут на стенах те неизвестные.
О мире, где есть любовь, солнце и песок.

Мир бесконечен.
Это мы можем исчезнуть, а он будет всегда.

_________________________________________

В одной из книг Фрая есть фрагмент про мир Паука.
Я, когда прочитала первый раз, даже испугалась.

Просто эта метафора так точно описывает наш мир, что, когда я первый раз прочитала, я подумала, что автор ну ни разу это всё не придумал, а просто УЗНАЛ.

и что действительно существуют другие миры
и мы действительно в мире паука
и действительно плетём сети
и привязываемся ко всему
к месту, к людям, к привычкам, и всё это затягивает, затягивает, затягивает, и можно запутаться в собственнных сетях, а можно сплести их так ловко, что станешь одним из первых.
И мы всё плетём и плетём.

Каждая новая волна (не та волна, которая подкидывает тебя, когда ты лежишь на надувном матрасе на море, а волна перемен, та волна, которую нужно поймать в жизни, я про это уже писала как-то, после Салды) вырывает нас из предыдущих сетей, чтобы сделать свободными, а мы тут же начинаем плести новые, потому что мы родились в мире паука, и в нас кровь пауков, и одиночество для нас - это самое страшное. Как остаться без пищи.

Грустно осознавать свою принадлежность к миру.

А ещё вчера родилась песня про пельмень с майонезом и фею, которая подсела на наркотики, а единорог приносил ей счастье, а потом её попустило - а она мать троих орущих детей. И борщ.

4 часа утра - самое подходящее время для импровизации.

Я очень странно живу.

Что-то старое я уже потеряла, а новое ещё не нашла.
И сейчас очень остро ощущаю себя в точке бифуркации. Не хватает камня с указанием возможных вариантов развития событий. И чёрного ворона с картины Васнецова.
Только эта точка подозрительно растянулась в пространстве и времени. Похоже, она превращается в болото.

То ощущение, когда идёшь, увязая в снегу, в рожу дует сильный встречный ветер, от которого отваливаются уши, и кажется, что ты не движешься вперёд, а стоишь на месте. А пространство растягивается, как желе, и не пускает тебя дальше.
Вот так и с жизнью.
Я увязла.
Не понимаю, куда иду, поэтому лениво топчусь на месте, периодически падаю на пол.
_____________________________________

24 часа до экзамена, который так панически боятся сдавать мои однокурсники.
Я в центре города лежу под пледом на полу в тёмном пустом зале. Со стен из темноты выглядывают очертания гор и сосновые ветки. В окно светит идеально круглая луна.
Слева и справа от меня лежат такие же неадекватные люди. А я признаюсь им, что растеряла свой круг общения, и кроме них и Дашки, которая где-то далеко, у меня никого не осталось. Они, к счастью, вроде бы не слышат.

Соглашаются ехать со мной наобум, просто ради того, чтобы ехать.

- Уважаемые, восемь часов, вставайте с пола, мы закрываемся, - голос Фила из потёмок.
- А мы дети цветов! - говорю я в гробовой тишине. Закадровый смех.

Один раз в неделю у меня есть право на порцию искренних объятий и теплоты.
И всё.
Больше нет ничего, только психодельные сны и глупые надежды.
_______________________________________

Вглядываюсь в лица людей.
Многие из них имя-то моё с трудом вспоминают, а я уже поместила их в папку "те, кто дорог" в своей голове.

Я никогда так не боялась одиночества.
Мне страшно.